В Рунете во многих местах перепубликован замечательный текст Клода Пирона об эсперанто "Где мифы? Где реальность?". На днях появился русский перевод другой, более серьёзной и объёмной, статьи Пирона, отрывок из которого я не могу не запостить в свой @дневник...
----------------------
Нормальны ли мы?
Поскольку все больше людей находит работу в иноязычном регионе и поскольку возрастает число массовых переселений, международных деловых и туристических поездок, число лиц, сталкивающихся с проблемами разноязычия, постоянно увеличивается. В речах часто упоминается еще один очень важный аспект этой проблемы, в котором, однако, политическая практика далеко отстает от красноречия политиков: это культурный аспект. Нет конца заявлениям, что языковое разнообразие – это крупнейшее богатство, которое следует всемерно поддерживать. Например, часто встречается призыв, чтобы каждый европеец владел тремя языками. Подобные речи всегда произносятся в том духе, что «нужно, необходимо, достаточно сделать то-то и то-то». Но что происходит на практике? Всё делается для того, чтобы люди сосредоточили свои усилия на единственном языке – английском. Обратим внимание, что это проявляется на ниве общественного образования. Английский – это первый иностранный язык для 92% учащихся всего мира. Если исключить несколько двуязычных и многоязычных европейских стран, где сперва учат другой язык своей страны, как в Финляндии и Швейцарии, то эта цифра возрастет до 99% (на самом деле даже в значительной части восточной Швейцарии сейчас перешли на английский как первый изучаемый в школе язык).
Наше общество оказывает аналогичное давление с помощью рекламы и СМИ, распространяя обманные призывы, например, такие: «Английский язык выручит вас повсюду в мире», «Языковая стажировка от фирмы Y в англоязычной стране позволит вам повысить профессиональный статус», «Изучите английский за три месяца на курсах X». Эти беспардонные, жульнические приманки настолько стали частью нашей повседневной жизни, что мы их уже и не замечаем. Порой эта система действует еще наглее, не останавливаясь перед психологическим манипулированием, как в следующем объявлении на Женевской ярмарке языков: «Вам нет прощения, если вы еще не овладели английским» (читай: поскорее избавляйтесь от этой аномалии, записавшись на наши курсы по методу X). Такая фраза действует, как если бы читающий услышал от начальства: «вы ненормальны, вы ущербны, вы жалкий тупица, все кроме вас владеют английским». Но это вовсе не так. Агентство по трудоустройству «Майкл Пейдж» проверяло в Европе уровень знания английского у более чем 40 000 кандидатов на объявленные вакансии; оказалось, что только 4% могли правильно изъясняться по-английски.
Согласно исследованию агентства «Линтас Уорлдуайд» в странах Европейского Союза, 94% опрошенных оказались неспособны правильно понять три небольших примера повседневного английского языка. Так что внушать кому-то, что он ненормален, когда речь идет о ситуации, характерной для 94% населения, – это уж слишком. Но никто не возражает.
Точно так же никто не протестует против рекламы, утверждающей, что можно выучить язык за три месяца, хотя рефлексов, обусловливающих владение языком, насчитывается миллион или около того, в зависимости от языка. Те из вас, кто изучал иностранный язык, знают, как легко утратить владение им, если практика прекращается на несколько лет. Почему? Потому что условные рефлексы нестабильны, их нужно постоянно подкреплять, и когда вы прекращаете пользоваться языком, вы лишаете их такого подкрепления. Они автоматически распадаются и улетучиваются.
Можно ли выучить английский?
В нашем глобализированном обществе миллионы и миллионы молодых людей прилагают значительные усилия для овладения английским. Но чем больше они стараются, тем дальше цель. В то время, когда главным критерием становится эффективность, вплоть до того, что ради нее многие фирмы сокращают число сотрудников, как же получается, что никто не задается вопросом о рациональности этой системы? Ведь это изучение языка представляет собой обширную коллективную инвестицию мозговой энергии. А результат? На выпускных экзаменах лишь один учащийся из ста в Европе и один из тысячи в Азии способен более-менее правильно говорить на английском, который они учили в школе. Когда министры сталкиваются с этим плачевным результатом, они жалуются на методики, учителей, нехватку учебных часов. Но они отказываются заглянуть в глаза объективному факту, а именно, что посредством лишь школьного образования невозможно овладеть иностранным языком до уровня, необходимого для повседневного общения или для публичного выступления, без риска стать объектом насмешек. Школьное преподавание дает максимум 1200–1500 часов. А согласно проведенному мной исследованию, для того чтобы сравняться с владеющими языком от рождения, необходимо 10 000 часов практики. Иными словами, по-настоящему овладевают английским, кроме имеющих ежедневную практику в профессиональной жизни, только те, которые провели не один год в англоязычной стране, особенно если это было связано с получением высшего образования. Поскольку такие стажировки дорого стоят, в обществе возникает разрыв между теми, кто может себе это позволить, и остальными.
У людей, которые посвящали английскому 4–5 часов в неделю, плюс домашние задания, в течение 6–7 лет, преобладает неполное владение языком.
Недавно в письме, которое молодой человек попросил меня проверить, я нашел фразу: «I will eventually do as you say». Он имел в виду: «возможно, я сделаю то, что вы сказали», но на самом деле написал: «я в конце концов сделаю то, что вы сказали». Разница существенная. Столь же существенная, как и ляп г-жи Хелле Дегн, датского министра, которая однажды, председательствуя на международном заседании, хотела сказать: «Извините меня, если я плохо владею вопросом, я только что назначена министром», а сказала: «I’m at the beginning of my period», что означает: «у меня первый день менструации». Многие английские слова отличаются по смыслу от похожих слов в других европейских языках.
...
Быть может, вы полагаете, что я преувеличиваю, говоря о «странах наибольшего благоприятствования». Однако я достаточно присутствовал на межгосударственных переговорах, чтобы заверить, что это действительно так. Однажды на Всемирной ассамблее неправительственных организаций, состоящих в официальных отношениях с ООН, я представлял одну из таких международных организаций. Там заседали представители со всего мира. Теоретически было два рабочих языка – английский и французский. Я тщательно записывал, на каких языках были выступления, а также родные языки выступавших. Оказалось, что 92% всех выступлений было на английском, причем для 87% выступавших английский язык был родным. Мы собрались отовсюду: с Ближнего Востока, из Латинской Америки, из Восточной Европы, из Азии, из Африки. Но дискуссии велись между британцами, американцами, ирландцами, австралийцами. Когда я обратил на это внимание моей соседки, она сказала: «Большинство ассоциаций выбирает своими представителями англоязычных, чтобы быть уверенными, что их интересы будут хорошо защищены». Это доказывает, что язык является оружием. Международные переговоры подобны игре в настольный теннис. Если я веду переговоры с англоязычным – это все равно что он имел бы право играть правой рукой, которой он пользуется постоянно, в то время как я, правша, должен был бы играть левой, что значительно снизило бы мои игровые возможности и шансы на победу. В мире спорта это вызвало бы бурю негодования. Но никто не осознаёт, что именно так обстоят дела в международной жизни...
Полный текст статьи тут >>>