До теракта про него мало кто слышал — так же, как когда­-то мало кто слышал про Хиросиму и Нагасаки. Теперь Беслан попадет в учебники человеческой, слишком человеческой истории. Никогда мне не было так просто определить, где добро, а где зло. И никогда не было так сложно понять, как победить это зло – тупое, мерзкое, всеобъемлющее.



Противоречие усугублялось тем, что в эти дни мне было ужасно стыдно. Несмотря на нечеловеческие страдания, которые переживали люди в Беслане, я был счастлив. Вот уже два с половиной месяца я живу с ощущением невесомого счастья. Бывает так: все в твоей жизни круто и здорово, но в глубине души тебе кажется: где­-то совершена ошибка. А у меня наоборот. Я далек от великих свершений, но уверен, что все-­все-­все сделал точно и правильно. Этакий Вильгельм Телль, который всегда попадает в яблочко. Все это потому, что я очень люблю. И меня любят. Энергия любви сильнее ядерной.



Сначала мне казалось, что я зашел в тупик. В стране траур, а тут я со своей любовью. А потом я понял, что никакого противоречия­-то и нет. Любовь к женщине, светлая, как улыбка доброго человека, это любовь к будущему человечества. Это то, что я могу противопоставить насилию. Жадности. Грубости. Примитивности. Эгоизму. И еще раз насилию.



Мы способны любить, несмотря на то, что вокруг льется кровь. Разве это не сила?

Егор Яковлев, "Гаудеамус"